ЛЕТО

Мы только собрались!
Как глупо!
Мы поняли это
Мы поняли!
Снова, сначала
Но поздно
Гроза разразилась
И грудью кидается в окна
Печально!
Страстей отдаленных
Доносится смертная мука
Немыслимым тучам
Ломая хребты
О края волнорезов.
Деревья
Раскинули космы
Разом
Теряют лицо
Мечется
Страх
Полуголый
Груды холмов
Разрезает ливень сухой
Стекает
Стволы распластались
Над вспоротой рыбой дороги
Откуда-то плач
Заблудился и бродит у дома
Не видно и нам не найти
О Господи,господи
Где моя тихая лепта?
Где пчелы твои золотые?
Господи,
Дерево это
Растили, белили
За что пополам - и в канаву?
Зачем оно ходит по саду
И корнем
Стучится в окно холодной веранды
Треснули стекла
Ливень стучит
По тарелкам
Доски стола
Последняя крыша
Едва закипела трава
Градом посыпалась соль
Мы ничего не хотим
Нам его не найти
Плач стих
Наверно его придавило
Зачем мы его отпустили
Зачем заводить детей
Когда бывает такое
Не кончится!
Нет, никогда
Не кончится гром
С ясного неба
Ужас волн
Утлой ладьи
Скорлупка.

***

Добежал до края дорожки
Споткнулся упал засмеялся
Шлепнулся в лужу
Явно не хочет вставать, разбойник
Сломал прутик
Опять совершенно мокрый
Что за несчастье
Еще окатило с деревьев
Нашлепать
Завернуть в одеяло
Сушить у печки штанишки
Поить чаем
С медом и корнем малины
У печки темно
Такое солнце настало!
Скоро придут с грибами

***

Черные доски забора
Теплый вечер
Тихо тихо тихо
Выращивает грибы
Когда уснет
Можно пойти к озеру
Хвоя вздыхает
Впитывает влагу
На дороге валяются сучья
Усталое спит
Поломанное спит
Тут где-то водится рысь
Птицы притихли
Никого
Пустая купальня
Пустые облупленные кабинки
Пацифики секс и мат
Пионерские лагеря опустели
Такая недвижная
Такая черная
Никаких отражений
Треск мотоцикла

***

Я поздно полюбил тебя, Красота
Столь давняя и столь новая
Я поздно тебя полюбил
Какой общий принцип объединяет в рамках одной философии
Таких разных мыслителей как Кьеркегор и Мерло-Понти,
Бердяев и Камю, Марсель и Сартр?
Ты была внутри, а я был снаружи
Я искал Тебя там
И тянулся со своими уродствами к прекрасному,
Созданному тобой
И кто является экзистенциалистом?
Нет в современной философии другого направления
В котором саморазрушительные тенденции
Проявились бы так сильно
Ты была со мной
А я с тобою не был
Она была на первый взгляд уродлива, просто уродлива
Губы как бы разбиты
Потом это начинало нравиться
Даже мужские ухватки
Хриплый голос
Маленькие глаза
Все искупало пение
Они — музыкальный народ, нечего сказать
Ты позвала, призвала и прервала мою глухоту
Как-то и гитару она держала особо
Все время ее беспокоя
Подталкивая
Встряхивая
Что-то из нее еще жалобно изливалось
Из круглой дырки
Лился какой-то последний дождь
Ты распространяла благоухание
Я вдохнул его
Мания самообвинений, благодаря которым легче обвинять других
(Это уже сказал Камю)
— Я всегда считала это
Исключительно мерзкой штукой
Такая страсть к обвинениям
Всегда кончается защитой рабства
Которая и является прямым результатом
Экзистенциализма
Она так внимательно слушала
В глазах ее были слезы
Мне казалось —
Будем дружить вечно
И теперь тоскую по тебе
Я отведал
И теперь стражду и желаю
Брошенный многими своими зачинателями
Экзистенциализм не теряет, однако,
притягательной силы
Она не могла больше слушать
Мне казалось — от сострадания
И душа моя захотела прекратить это
И послушать ее
Я поздно полюбил тебя красота
Столь давняя и столь новая
Я поздно тебя полюбил
Она рассказала
Как стоит у темного окна
И видит свое отражение
А в нем - отражение отражения
А сквозь отражение
Горы
Родного города
И себя еще подходящую к окну
Как это черное молчание
Полощется о ее щеки
И ласковый страх
Поднимает волосы
На стриженном затылке
Тогда стало понятно
Какое это холодное сердце
И еще:
Какая бездна надменного кокетства
В этих разбитых губах
В черном свитере и старых брюках
Я искал тебя там
И тянулся своими уродствами к прекрасному
        Ты была внутри а я снаружи
Вот оно, коварство Востока
Мне захотелось что-нибудь почитать
Об экзистенциализме
Мы никогда больше не встретимся
8 месяцев я жила в твоем родном городе
И ни разу не позвонила тебе
Теперь я вам немножко помогу.
Это в фиолетовой польской книжке
(Через два года я взялась, наконец, за дело)
Я нашла в виде эпиграфа
Августин, Исповедь Х
Все цитаты об экзистенциализме
И воспоминания о тебе, Манана.
Когда все
Отдыхает от сильной грозы
Не нужно читать
о философии.

***

Как хорошо
Что ты будил меня именно в пять
Когда становилось совершенно ясно
Вот так, так а потом так
Можно довернуть польские события
Потом Румыния... нефть
И третья она же последняя
Мировая
И все — правдоискательство
Ты будил меня именно в пять
Когда нож разлуки
Вонзался в солнечное сплетение
И вместо
Вместе
Со смертной мукой
Приходилось варить кофе
Разбирать корзинки
Вытряхивать из них вчерашний мусор
С легким нетерпением
Ты смотрел, как я курю свою первую сигарету
Потому что бесшумные велосипедисты
Уже проносились по пустынной дороге
Туда же куда и мы
В лес, за второе озеро
За песчанный карьер
Где в старых окопах
Было полно маслят
И черные боровики
Прятались на вершинах холмов
Он крепко спал
Разметавшись на старом диване
Крепко держа в руке
Тряпочную рыбу
Которую приходилось брать с собой повсюду
Чтобы он тоже не просыпался в пять часов
И не пугался, оставшись один
Впрочем, бояться было нечего
Садовый поселок
Сторожили бессонные пенсионеры
Они с рассвета
Копались в крошечных садиках
И с неодобрением
Посматривали на наш заросший бурьяном
Нестриженный сад
Который однако
Каждую осень
Был набит яблоками
И одичав
Не поддавался ни гусеницам ни тлям.
С легким участием
И тонким чувством свободы
Мы ходили по мокрому лесу
Мало разговаривали
И часто далеко разбредались
Эй!
Эй!
Кричали мы друг другу негромко
Потом ели
Неспелые яблоки
Как нарисовать лошадь
Копыта которой хранят аромат цветов
Возвращаясь с полей?
— Идет лошадь,
А за ней летят бабочки
Счастливые живописцы!
Художнику вообще проще
Лес пах утром
Следы велосипедных шин
Постепенно наполнялись водой
Иногда накрапывал дождь
Ты уже решил уезжать
Но с лесом не так-то просто расстаться
Мы чистим грибы
На широком прогретом крыльце
Разговариваем о Гессе
О концептуальном смысле самоубийства Гуру
Как высшей мере учительства
И я тебе объясняю
Почему утопилась Сафо
Ах я и сама
Проходя мимо старой купальни
Рано утром
Сдерживаю у ключиц
Холодный восторг.
Хочется написать незамысловатый пейзаж
Например так:
Лес полон утра
Солнце греет стены
Все немного устало
Трава растет неохотно
Лиловый кипрей
Медленнее, все медленнее
Немного ноет сердце
Читаешь о страсти, и улыбаешься
Нужен хороший друг
Он спит на веранде
Не стоит его будить
Обойдешься без сигареты

***

Все отпускает птиц не держит лес
Деревья — листьев дочь ушла к подружке
А небо столько отпустило звезд
в росе Земля и стынет пар над кружкой
Все что горело страстью и трудом
Зарей далекой ныне отгорает
Одна луна стоит как вечный дом
И высоты своей не уступает.

               Конец лета


КЛАССИЧЕСКИЕ СТАНСЫ

Мне мнится мир устал искать причины
Подробно освещен усилием луны
И нет в пределах наших тишины
И утомились прежние личины

Изнемогают сумерки над льдом
Над водами лишь правота бесспорна
В глубинах пашни утомились зерна
Давать плоды осенним сентябрем

Короче радость, ближе горний гнет
Надежда не стоит у изголовья
И торжествуя над остывшей кровью
Виски слегка охватывает лед.

Как мчится день, чтоб отвратить беду!
Как ночь за ним спешит, не успевая
Но и в преддверии весны и мая
Мне мнится — не успеют. Я уйду

Ничья рука меня не завернет
Ничьи глаза обратно не поманят
И даже день беды не отведет
И даже ночь тревогой не обманет.

***

Извлечение ночи на лучшую жизнь не доходит до слуха
Юный слепо кивает печальный покой обретя
По тишинскому рынку случайно проходит старуха
И прореха торчит из разлома седого плеча
Расширяется улица здесь вопреки перспективе
Угол глаза заполнен потопом. Дождит
Разве это смирение?
            Веки и присно и
                           ныне
Белоглазая чуть за движением
                            нежным следит.
И на каменной плоти
      возникнули острые сколы
Примеряются
           шеи лилейные
           мягкая плоть 
Расторгает жизнь,
                и по лужам плывут договоры
И базарные толпы
Сминает упорная тать
Кто сегодня? Спасенье?
                      Царит воскресенье и солнце
Мы на рынок идем мы идем по бульварам гулять
Мы окно протираем и лужи веселое донце
Каблуками дробим
Мы в пятнашки
Хотим поиграть
Мы хотим обижать мы хотим помириться, надуться
И швырнуть свои куклы подруге коварной в лицо
И поплакать в углу, а потом помириться,
вернуться
и гудит сотрясаясь
                  садовых
                         глухое
                               кольцо.

                       весна 82, Москва

***

Умылося небо и блещет прекрасной мечтой
Красиво красиво как дерево выгнулось в твердь
Береза оделась берестою как наготой
А рядом хохочет и бьет топориная смерть
Источник отчаялся звук первозданный издать
А рядом хохочет и бьет топориная тать
И кличет осина кукушку на рваном ветру
Оранжевым соком исходит ольха — никогда не умру!
Кукушка зашлась на суку никогда перестать
А рядом хохочет и бьет топориная рать.
И смелым бессмертием ранится лучик четы
Идет к ипподрому я многие многие ты.
Там спелою лошадью плотно заполнен садок
Там скачут в камзолах беря у курносой урок
И зрак золотистый косится на радостный гром
Копыта сметают барьеры, ревет ипподром.
Лошадки дрожат раздраженно и темен их пах
В них страх притаился зашитый неведомый страх
Ах как же когда же и где же достанет топор
Лошадки по кругу проедут и весь разговор.

***

Кем скажи мы ловим эхо
Этих галок и ворон
Этого со всех сторон
Замечательного смеха?
Отпусти стихии слова
И оно изменит губы
Выражение бровей
Голоса чувствилищ грубы
Между ними злится паз
Он калиткой на задворках
Если луч в себе погас
Или робкой щелкой тонкой
Непостижной для ума
Там где унывает тьма.
Ниобея и Афина
Как же вам не стыдно драться!
Ох завистливые Боги
Вот напасть вниманье Ваше
Так и ходишь, встать робея
Помиритесь, Ниобея!
Лучше нету ветра в поле
Для пророчества хорея
Графоману ямбы вишни
Это все потока почта
Голубь глуп и зол. Однако
Разговаривает с Вышним.
Прост и камень. Просто сосны
Головой уперлись в грозы
Доживают до вершины
В риске молний полным летом
Золотистым длятся светом
И смирением хранимы.
Вот удод - блатная птица
Среди серого народа
Атташе страны Полудня
Секретарь у Махаона
Иностранец взором медным
Видит только отзвук жалкий
Звонких ливней метрополий
И пушистых поедает
Гусениц как будто нежить.

***

Я говорю с тобой как книжка без картинок
Слепой петит ты разбираешь плохо
Читаешь ты ее небрежно
За завтраком в тени обеда
Мечтою мягкою коврижкой
И долга коржиком суровым
Ты запиваешь молоком
Далеких милых сладких дев
И как вложить в ту помесь исподлобья
Судьбу морщин ран страшное раскрытье
И прелесть сих плодов несоблазненных
В которых тело спелое побега
Струится вон из воска глянца кожи
Что тут дороже? Что всего дороже
Короткий ужас: ангел лег на сажу
Лихие волны, омовенье молний
Листвы лобзанья, авантюры плоти
Старинных замков райские руины
Твоя душа, краюха в подземелье
Иль справа стая воронов трескучих?
Могучий Ты меня не отпускаешь
В дела лихие
На поклеп
Томится дева на поклев и кражу
И на продажу выставлены дни
Постыдного безделья.
На поруки
Никто меня обратно не берет.
Но иссякает дар. Течет по капле
И скупо лечит треснувшую почву
Где повилика, тоненький грибок
И крест петров из корня туго лезет
Один и прям, соцветием здоров
В ему рожденном древе укрепленный
Ах море море где твоя страна
Где материк твой мощная держава
По пяткам бьет могучей синевой
Обратно вовлекая эти камни
И стекла превращая в леденцы
Обсосанные временем...

***

Время мирно растекалось по долинам и оврагами тревог
Этот тающий на солнце но сверкающий в потемках круговерть
Встретил Бедную на поле по дороге за опарышем с сумой
Длинной лаской обратила но изрезав ускакала на трубу
Ювенильные подземно шевелят
Врет смиренная шакалица любовь
Только омут приостынет удивясь
В сети моря обернется и уйдет
Постепенно прорастает эта почка сквозь песочек на часы
Три минуты милый слямзил повернув
Бремя бедная устала сквозь нести
Три минуты заглянуть за уголок
Тот оттяпает и выплюнет на путь
Три минуты ты устала сквозь нести
Надо колбочку обратно повернуть
Надо колбочку ах надо не устать
Повернуть — свернуть без роздыха и сна
По-над часиками бродит этот тать
Разворачивает ветренно сосна
Поворачивает крышу над душой
Пропускает только лучики порой
Отшумела оттетешкалась весна
Под блесною незаметнее крючок
Чудо-рыбка засверкала на снегу
Ну-ка время перевертывай, молчок
Тихо сыплется песочек, ни гу-гу
Стала жабою принцесса. И стрела
На тетивку прилетевши, замерла.

***

Истине не надо света
Ах, она жива слезами
Полюбовным разговором
Гибкостью живого смеха
Неба лунного узором
Враги!
Расстались ветви на устах
Страх разогнал коней у водопоя,
Где было Трое, стало только двое
И нет Того, Кто Третий среди нас.
Слова царят законченно и сухо
От слуха речь ограждена щитом
Потом скажи, — вымаливает ухо
И сердце нежное твердит — потом.
Потоп уже. Ревет дробя каменья
Корчует рваный беспросветный вал
И в небесах пустынные знаменья
Не зрит уже никто. Потоп настал.
И гибнут горы. Возникают горы
И свежих гор низринута страна
И нет потом. И исчезает скоро
И с ревом прочь уносится волна.

***
           Кто колобродит - смерть или старуха...

Печальный дом
Последние приметы
Печальный день.
Усталая герла
Заброшенная бродит по проспекту
И голая в искусственном пальто
Ты говорил.
Но было все НЕ ТО
Она врала и тоже говорила
Горилла пела лучше.
Зоосад
Утра в четыре озаряло
Пело
Скрипело вскрикивало квакало вокруг
Служители и звери
Волновались
Река и облако
Но время тоже шло
Полз смог
Стучало грузовое брюхо
Старуха шла за маслицем стоять
В Универсам
Надолго
Сдать бутылку молочную не просто по годам
Тем более пивную из подъезда
И этикетку соскрести ключом
От комнаты в забитой коммуналке
Ты мимо проходила не стыдясь
Ни запаха ни голого.
Гордясь
Сжимая старость к утлому клозету
И к баночке с оставленной мочой
И в ужасе выдавливая гной
Из прыщиков сомнительных
Хладея
Пред зрелищем аптекаря
Змея
Тебе терпеньем наполняла чашу
Но ты упорно двигала рукой
Курносой не давая свой покой
Печальный день
И крылышко сверчка
Стрекочет от запечного испуга
Другие же задали стрекача
Как повредить излишество досуга
Всех этих малых
Домовому как
На визу выправить
3 фото с уголками
И негатив заправленный в пакет
Пронумерован скоро будет завтра
Да будет завтра
Кофе
И привет.

***

1. В.Резункову

Он был неловок с ветром.
И с огнем
Неосторожен
А привыкнуть к чуду
Опасно, мой дружок
Легко обжечься
Когда в себе мешаешь кочергой
Но впрочем это внутреннее дело
На Ваше сати я гляжу с трудом
Но накрывать тела упорных вдов
Не заручившись Знаком я не смею
Мне зонтик Йогонанды не указ.
Однако, это невыносимо, невыносимо
Невыносимо видеть
Как нежные формы
Этот девственный тонкий фантом
С босыми многими ножками
И влажными божками глаз
На самых неожиданных местечках
(Когда Вы приходите
Вам многовато слов
И внимания)
Но ваше твое
Играет спокойно за креслом
С самым большим тараканом
Который приплелся из щели в соседней комнате
Заслышав тихие шлепочки
Босых твоего ножек
И наверняка знаю
Он твой любит овсяную кашу
Ты конечно можешь ходить в финскую баню
Ах как это вырвалось
Как нехорошо сорвалось
Вы, конечно, вправе ходить в финскую баню
И Вы по этим дурацким законам конечно вправе
Сажать свое тело босыми ножками
В грязное кострище
Ошалело пахнущее керосинчиком пламя
Ревет
Твое горит без запаха
Почти
Что-то похожее на
Запах варенья
Свежих пенок
Твое горит очень быстро
Не успеваешь моргнуть — готово.
Таракан и не того навидался.
Привык.
Идет в щель жить дальше.
Никогда не бороться против
Никогда не бороться против
Довольно трудно
Учить это правило переноса
Глядя Вам в переносицу
Ненавижу, ненавижу
Эти законы
Наступающие сапогом
Ломающие с сухим треском
Клацаньем и бряцаньем
Эти маленькие растения
С босыми неповторимыми листьями
А для своих законов
У меня два
Очень бумажных солдатика
Один очень ленивый верблюд
И один зеленый дезертир
Пирован-пивовар
Неуловимый как летучая мышь
Пироман
И его, главное приучили
Греться и играть
С болотными огоньками жаб
Вот и все мое малое войско
Но, конечно
Коли у нашего кузнечика
Такое ценное имя
Она будет с нами, с нами
Победа!

***

2. В.Резункову

Мышка
Доходит до порога и аккуратно прячется в норку
Лишним
Оказывается субъективное дезьюнктивное знание
Экзистенция
Регулирует свое отречение от общения сложного
Многомерность
Открывается в нашем совместном молчании
Ты плывешь автостопом по дорогам безмысленной Азии
Автогеном
Костяк прожигают огромного нового здания
На порогах
Тебя ожидает предсказание недоумения
И ты — такой скромный — не обманешь ничьи ожидания.
И в слове
Неожиданны твои проявления
Какие-то реки клокочут кусты содрогаются в пламени
Ты серым плечом отправляя под мышку созвездия
Проходишь бочком по косой между черного племени
Но с косою стоит и кончик косы навивает на тонкие пальчики
Улыбаясь приветливо. Пыль завивается. Узкие пяточки
Привет говорит как живешь говорит
               и влево зайти за плечо норовит
И пристроится там незаметная
Так и входит с тобой приветная
Привет говорю как живешь говорю
И врозь от плеча отвести норовлю
Смотри — интересная книжка лежит
Смотри — прямо к норочке мышка бежит
Какая тяжелая косынька
Оставь-ка его хоть до осени
Но вы отвечаете вежливо:
Спасибо, мы сыты по-прежнему
Чтоб нам попустому не маяться
По-видимому надо откланяться...

***

Азавтразавтразавтра
Но тонкая нежность уходит в неуловимое время
Кончики ресниц вздрагивают щека запорошена пылью
Хорошие взгляды подстегивают плохие воспоминания
Мы вынуждены с этим считаться как с данностью зеркала
Останутся слайды красивые и имена счастливые
Говорят: здравствуйте, вы — человек-легенда
Устали чаровать, внимательны, что ни сказано — слушают
Потом ворочаются в постелях, думают: надо же, надо же!
А ты моешь посуду посмеиваясь в своей счастливой
                                 кухне — она осыпается
Кафель осыпался, сыплется потолок, крысиные норы
Золотые тараканы ползут по белой плите ослепительной
Там варится вкусная каша, вкусная даже и завтра будет
                                          еще вкуснее
Завтра в нее надо положить немного перца, а сегодня
                                              не надо.
Завтра надо ему позвонить а сегодня я слышу пусто
И без звонка я слышу — пусто, пустая комната
Завтра, он завтра придет и немножко помается
А когда захочет выпить остывшего позавчерашнего чаю
Раздастся звонок — а сегодня надо сварить кашу
И только завтра поставить чай а в кашу насыпать перца
И отправить других в магазин, чтобы он пришел первый
И еще раздевался, когда остальные придут и скажут О! ЭТО ТЫ!
Ты пришел! Мы купили хлеба!
А пока все шумят и толкаются и отъедают горбушку
Уйти дочитать про мрачную жизнь Кьеркегора
Про догадливого Хайдеггера в книжке буржуазное лжеискусство
Потом придти с чаем свежим и очень крепким
Ты никогда сам своих стихов не читаешь
Их читают по листику, на них сыплются крошки
Капает чай и сахар к ним прилипает тоже
На них пикируют мухи и ползают тараканы
Их читают в постелях, они летят за диваны
Наутро их находят и они попадают снова
На стол, а потом кто-то, кто сегодня начал новую жизнь
Собирает их в папку и сверху пишет
Имя фамилию и автобиографические данные
И туда же складывает фотографии большие твои портреты

***

Дороги твои заснули.
Ночью печальный ветер
Слизывает следы
Спрашивает: жив?
Тяжелым шопотом
Ему отвечают сосны
Твоих глубоких снов
Текущих вглубь преисподней.
Как ты там находишь
Безопасные камни
Как проходишь
Вдоль раскаленных лав
Почему тебя сторонятся
Бессмысленные подминающие свирепые
Обсасыватели улиц
Хруст зданий розовый мозг церквей
Может быть ты проходишь
Сквозь их темные чрева
Как японские школьники
Сквозь молчаливый бетон
Этой ночью
Мы шли с тобой над кустами
Они были обычными
Они имели листья
Их цветы
Хранили в себе букашек
Оцепеневших
В ясном холоде
Луна
Взошла
У берега
Молча ходил омут
Тонкая сила созвездий
Трогала корни волос
Но дальше
Ты поплыл один
На камышовом плотике
И тут же забылась
Дорога домой.
Сквозь корни кустов
Пришлось прорываться обратно
Алая плоть
Сквозила из черных ран
Пылающий червь
Остекляневший от боли
Долго бодал
Вспухшую старую дверь
Луна действовала
На паразитов на шее старой собаки
Она выла
Воздействуя на луну
Мы тебя забыли
О! Это было ужасно
Мы пили чай
И возбужденно смеялись
Каждый каждый каждый
Сразу тебя забудет
Ведь тебе — не правда ли?
От этого только легче
Ты привык
Ты ничего не просишь
Даже когда
Тонет твой маленький Ра.

***

3. В.Резункову

Глоточек зависти на избранной стезе
К тебе толкается песками пламенея
Вот и ушел.
Придет ли может быть
В больнице на казенном милосердьи
И выбираешь: плыть или не плыть
Весна на воле птичек напоила
И нет зверей.
Пропала вражья сила.
На Братство напустилась темнота
Они втроем проходят по аллее
Петровских парков (в Сестрорецке он
обратно уж болотом поглощен)
Там берег завернулся, воют хляби
И нутрии ныряют по прохладе.
Достатка нет в лучах. Плоды полнеют
Лишь недостаточно. Они не бронзовеют
Краснеют и не кислотой полны
К варенью и съеденью не годны.
И солнышка их узенькие устья
Недолюбили. Вязкие от грусти
Они роскошных грозд не создают
Осанну мироносцу не поют.
Заводы полнят дол отменным смрадом
Плоды глотают жадную прохладу
И маховик страны стучит далек
Легли дороги вдоль и поперек.
Но наступает ночь и тишина
Уютна на бочке. Утомлена.
Ножи находят тысячи княжон
Уютна смерть для недалеких жен.
Хотелось ли тебе убить однажды?
Томился ты от этой мрачной жажды
И упоительный тебе не снился сон?
Среди друзей и множества имен
Ты выбрал ту которую страшнее
И жальче всех.
И правильно
Робея
Ты проживешь напрасно.
На-ка нож
Учись живыми, не спасайся в ложь.
Все умирают. Павшие мгновенья
Закрыли зонтики.
И одуванчик вверх
Поднял свое большое населенье
Не каждому тут выпадет успех
Укорененья.
Многие на камень
Иные на песок,
Другие в пламень
И только где-то скрыта нагота
Зовущая
(усильями крота)
И отсыхают все дела и сила ветра
Какую-то немыслимую веру
Воссоздает и сразу весь порыв
Уносится скворешни разорив.
А больно облаку?
Наверно, больно таять
Терять потоки слабые внутри
И ощущенье общности безмолвья
Свой Знак терять что в небесах пустых
Мне и тебе обозначает стих.
Железна дверь когда и ты здоров
И одинок, и есть горбушка хлеба
То это роскошь благо или сон
Но не надейся, он неповторимый
Не помнят птицы славие Зосимы
И этих птиц не вспоминает он.
О юность славная в пирах заре и битвах
О зрелость нежная в поконченных молитвах.

***

4. В.Резункову
РАЗВОПЛОЩЕНИЕ

Роскошный пантеизм твоих стихов
Помноженный на плесень
Помогает
Низринуться на куст
Отметка веса
И роста не колеблется при том
Изнеможение покинутого тела
Зовет бродягу, требует забот
И беспрерывно открывает рот
О как оно обратно ж надоело
То то ему то это
Как бы вне
Остаться, наблюдая в стороне!
Какие точки солнечного роста
Какие почки вырастают просто
Какие цапли поднимают шаг
Как тигр идет
Как проплывает рак!
Как им достаточно! Они друг друга слышат
Восчувствует змея — уходят мыши
И лишь глухие служат для обеда
И тут же возрождаются в соседа.
А мы, несчастные!
С тобою, Резунков,
Мы это можем в промежутках слов
Всех этих пауз зная назначенья
Мы предаемся тайному грешенью
Развоплощений блуду и порок
Нам осужденья положил порог.
Пред чем мы спотыкаемся в гостинных
О чем скрываем в коридорах длинных
О чем мы прячем в пачку сигарет
И таракан шуршит: Пароль! Привет.
А вот когда одни? — Глаза отводим
И, стыдные, глаголов не находим.
Все это враки, бяки и стишки
Позорные и тайные грешки
Той нелюбви к присвоенному телу
Которое вконец ороговело
Копытом стало, душу не хранит
А только поголовье бередит.
А почему бы гидрой не создаться
Роскошно в ступке кристаллизоваться
И возрождаться тридцать раз на дню
Себя сегодня предоставив пню
А завтра дереву
А послезавтра — почке.
О грех! О грешники. О точка, точка, точка.

***

Так значит они разбежались
И так это нужно случилось
Сначала приходят приветы
Потом помрачается мера
Уходит и новые домы
Ее принимают безмолвно
А что там у нас в зоопарке
Нечищены воют
Некормлены воют
Недоены бродят
Короста, моча и нарывы
Фанерная касса забита
Бумажки летают под ветром
У нас наводнение скоро
Наверно они захлебнутся
Когда это было начало
Ты твердо наверное знало
Счастливым конец не бывает
А кто-то часы наблюдает

***

Господи, Господи как это важно хоть что-нибудь
                                спеть на прощанье
Или слепо прощенья дождаться о нем же молить поминутно
Как это страшно в страдании острое небо увидеть
Глаз в синеву воплотить и сломать о зрачки это больно
Так же и дерево как оно резко взрастает
Как эта зелень зеленая сердце пронзает
Луч золотой как душу буравит сжигая
Мучает запах земли и преддверие мая
Господи Господи как это нужно покой и простор и пустыня
Или тихо смиренно дождаться когда прорастет благостыня.

***

Отпустишь всадника.
А он на круп горячий
Ее положит молодое тело
Они поскачут по медвяным росам
А ты не можешь посмотреть на солнце
Там где зрачки твои его ловили
Там чернота. Там аспид, черный глянец
Тебя повсюду настигает ветер
Один и тот же. Тот же постоянный
Пустой как выдох
И другие ветры
К тебе не смеют донести живое
Как будто меж тобой и плотью мира
Какой-то выгиб
И деревья даже
Чуть отклоняются.
И даже камень
Чуть отступает, может быть, на атом
И здания теряют вертикали
И шаг земля то отдает неверно
То принимает с болью
Все с усильем
Тебя на свете отрешенно терпит
И только милосердные травинки
Тебя шевелят принимая падаль.

***

Твой позвоночник падает на стол
Еще шевелятся нагие руки
А ухо ловит запахи и цвет
В зрачке померкшем прорастают звуки
И видит небо мучимый живот
Сквозь синь небес уже видать и звезды
Луна взошла и солнце колобродит
Заря ложится восстает роса
Прохлады зной сжигает заведенный
И стылый глаз 
И кажется: пора!
Какой-то рог трубит о край стола
Вдали какие-то кричат и бьются рати
Фонтан людской из горних бьет глубин
У горла кровь чернеет и дымится
И просит просит невозможно длиться
Алмазной сутрой вырастает нож
Раз — или во — но миг чтобы плотиться
И смысл и без перерастает в дрожь

***

Если камень начнет говорить то тебе он расскажет, я знаю
Если птицы устанут летать
И созвездием станет гора
То и милое завтра настанет как было вчера. 


ПЯТЬ УЛЫБОК ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ

I.
Много сил. Много знаний и сил
Можно черпать из этой игрушки
Изобретенной проходимцами
Для оправдания рабского тела.
Мне и счас он по-прежнему мил
Городок с полутелом старушки
Мне и счас беспристрастность домов
Доставляет тяжелую нежность
Промежность истории так мала
Для оправдания объективности зла.
Мне и счас беспокойность умов
Понимается в белую снежность.
Нет но какие суки ети интеллигенты
Какие звуки доносит еще от собора
Где склад и дрянь и кучи сора.
Но какие суки суки продажные
Послушаешь — слова-то какие важные:
Афродита Пандеймос — в переводе шлюха 
Танатос и Эрос. Мистерии духа
Правое-левое полушарие
Ойкумена и гунны славяне и арии
Исчерпанные вдрызг пассионарии
Логос и гнозис. Кшатрии парии
выработка имманентных посредствующих образов как 
средства уравновешивания трансцендентности основного начала
А мать твоя не кричала
Когда рожала не зная на што?
На тюрьму?
На суму
Вырастила улитку
Забралась которая в бумажные свитки
Слизняки нещасные!
Цепь волочится
А вам сознаваться в этом не хочеца!
Принимать-кормить опасного странника
Ночного гостя,
богом избранника
Не в кайф, не в кайф, софийцы с массонами
Наконец, обнимитесь! вы оба фасованы.

***

II.
Поздравление с новым Годом
37
На внешний порядок дорог
Не влияет
Бензин
Как прежде воняет
Как прежде сухое ваше брожение
Вызывает в сухих умах раздражение
Виновата погода!
Горизонтальность культуры
Навечно сменяется застывающей фазой
Вертикальных домов
Неизбежно это связано
С самопожиранием
(соседа, соседа!.. Пронеси, Господи.)
А — между капелек. В противофазе
Давай-ко прилипну к вертикальной плоскости
Авось замажут жолтенькой красочкой
Авось не заметят за миленькой масочкой
Авось отдышусь-ко я в противогазе.
Ну это же — фи неэстетично
Совсем не талантливо. Негигиенично
Словарь бедноват. Неприятны морфемы
Фонемы невыдержаны. Мифологемы
Не соответствуют классификации Шпенглера
Хайдеггер отсутствует. Мало Фуртвенглера
Много софизмов. Не хватает софийности
Не интеллигентно. Мало стихийности
Вы знаете, даже — гм гм орфография
да-с. А уж синтаксис! И биография
Нет! Но Судьба. Но талант! О, пробьется
Но уж мы — дудки. Так перебьется
Перемелется, мука будет
Твоих мук отечество не забудет

***

III.
А мы любим друг друга!
Вас идиоты тоже
Но друг друга ужасно!!
Ни на что не похоже!!
Плачем каждую ночь в умилении
Каждый день проводим в любовном радении
Каждый вечер в прекраснейшем бдении
Утро каждое в умиротворении
Любви явно вокруг не хватает
По дворам бутылки она собирает
У нас перед окнами бутылкопункт
И пьяниц под окнами вяжут и пнут.
А внутри нас такое обилие
Любви и нежности. Это всесилие
Бессильно и не подлежит отражению
На бумаге. Его — хвастовство — выражение.
И вот мы хвастливые все время хвастаем
Все время хвастаем, славу грабастаем
И вообще ведем себя неприлично
Нам говорят: эксгиби... Отлично!
Имея Огромные Органы Страсти
Шутя избежим мы гриппозной напасти
И хоть и болеем — но только для кайфа
Для пичканья медом. Температурного драйфа
И прочих прелестей. Мы ведь пневматики.
У нас пневмония — основа догматики,
Была бы у нас постоянной программа
Не пили бы мы аспирина ни грамма.

***

IV.
          Без кайфу нет лайфу
Торжественнейший понт!
Пэан!
Пеон
Пионы!
Легчайшею мечтой
Во все осуществленны
В прозрачной высоте
Где муза врет богам
На острой горочке
Я пребываю там.
Стремительнейший вал
Упершийся в просторы
Брачующихся пар
Умильнейшие вздоры
Причастий парочки
Дее — способный кайф
Для пишущей руки
Необходима лайф.
О маленьких побед
Кристаллы полузвонки!
О миленький Привет
Необходимо–тонкий
Стояк для умных вод
Где ужасом вспененны
Прорвавши вод провод
Бегут, осуществленны
Где фландрский пестрый сор
И рваная бумага
Гандоны и узор
Вчерашних пиршеств мага
Витийственный заезд
Почто ты сей не краше
Вполумственных бесед
Террариумов наших?

***

V.
Каждому дали чудесную клеточку
Каждый поставил прекрасную стеночку
Вазочки тама и редкие книжечки
Контексты, поэтики апокрифы иже с ним
Не многое просют они: не заметить
Которые двери будут крестиком метить.
И оченно даже к тому вы готовы
Готовая тварь, пораженная словом
Готовая дрянь малодушная к чести
А что это такое? на каком это месте?
О Жопа! Российского плод плодородия
Дезодорированное Благородие
Анальная сексуальность за счет инфантильности
Дитя богозб в распаде сенильности
Я это пишу внутри, не снаружи
Учтите когда заведете досужий
И сладостный треп про салоны дебоши 
Кутузки и прочие ваши бриоши
Все в брюшке иудиных этих лобзаний
Звезда на спине. Коридорами зданий
Сквозь строй перекуров. И орден бубновый
Горит на огне паутины багровой

                апрель, 1983 г.

***

Оставайтесь пока на местах!
Не надо синклитов
Белые старцы глухи
Светлое тело мистерий
Зависть прожитых лет
Негодует
Плоть
Изгоняется зверем
А надо принять
Поцелуй
Крепкий и чувственный
Страшен
Кто отражает желанья
Тело божий цветок
Принять и отдать не в силах
Красиво
Страшно
Красиво
Опасно
Змеи и черти и нежить
Все это ваше
Милые старцы пути
Покорившие племя
Пламя от вечного дня
Вечное ночи томленье
Прими постоянно
Тогда
Дашь мне совет
Мне вас понять
Ангелы пепла.

***

Травы
Требуют встречи
Окно
Распахнулось само
Деревья растут постоянно
Одно
Фиолетовый лес
Раскинулся дышит
Орел невозможный
Парит и кричит над горами
Такая вокруг суета
Травы и злаки
В упорном цветении
Жизнь
Жуков и растений А мы
Ностальгия сирени
Куда это делось — поля
Осоки
Молчанье
Накануне прозрения
Соты убийства и жуть
Ступени и синь
Они не хотят Бога
Он муж-
       чина
Откуда все это знают?
Не хочет стирать
Сам
Картинно вздыхает
Эх ты
Раб
Своих рабов.
Мать и ребенок
Вполне без тебя обойдутся
Не все им равно
Кто ими правит
Сами
Воюйте с химерой
Она вас убьет бедные
Холодным утром
Проглотит и будет голодной
И вы
Девушка синяя спелого лета
Придет на минутку
Уйдет
Нужен совет
Свет
Ранних часов
Зорь
Золото утра мир
Рим распадается
Пыль городов
Приветливость встречи
Пылает
Путник останься
Не время
Прислушайся —
Тишь
Лобное место вокзалов
Пока остается
Любимые спят далеко
Мне надо девять честных дев
О мой мир
Одного не найти
Лунного спутника
Лик чист
Тело спокойно
Ноги благоговейны
Неутомимо
Жду.

***

                   Мои богини! Что вы? Где вы
                   Внемлите мой печальный глас
                   Все те же вы? Другие девы
                   Сменив, не заменили ль вас?

Кумирня в ночь объята пламенами
Постукивает ботало коровы
По фотографии ползет тревожный червь
Пустая рама выдавит из дома.
Прогулка мне знакома
День за днем
И ночь за ночью вспоминаю лето
Иные дни и арку над тобой
Что живо счас?
Что живо час последний
Что живо в этот распоследний час?
И кажется что дом дождем объятый
На мокрой скатерти наполнит нам стакан
Не видит глаз сквозь пелену капели
Где птицы несмолкающие пели
И где теперь в преддверии апреля
Так каждый наг и так не каждый пьян
Чем возвратить ненужное веселье?
Как возвратить стеклу его стакан!
О дом дождя!
На зыбком океане
Твое подобье нарушеньем стен
Держалось долго как вино в стакане.
Но вот пологий ветер перемен
Еще толкнул челнок его заветный
И он ответил дрожью незаметной
Себя отдав телам волны взамен.

                    май 1983 Ленинград. 
                    Она погибла 3 (4) июня.